В моей памяти Юрий Соломатин остался как талантливый журналист и писатель, простой, великодушный и добрый человек. Я на всю жизнь запомнил встречи с ним, его отеческие наставления, которых было немало. Советы умудренного жизненным опытом человека и сегодня помогают мне в работе.
К сожалению, в 2013 году аксакал ушел из жизни. С тех пор по мере возможности стараюсь чаще встречаться с его супругой Маргаритой Васильевной, дочерью Светланой и сыном Михаилом. Мы вспоминаем о нем, обсуждаем его рассказы, стихи и, конечно, анекдоты, которых он знал великое множество. В следующем году ему исполнилось бы 90 лет.
Верно говорят, что человек жив, пока о нем помнят. Ветеран нашей газеты Юрий Соломатин родился 12 июня 1932 года в Бердянске Днепропетровской области Украины. Закончил историко-филологический факультет Уральского государственного университета в Екатеринбурге. Более тридцати лет работал собственным корреспондентом областной газеты «Путь Ленина» по южным районам области. Отмечу, что редакция, в свою очередь, никогда не забывала своего ветерана – его приглашали на праздничные мероприятия, а после выхода на заслуженный отдых часто публиковали в газете его материалы.
Несмотря на преклонный возраст, он всегда был бодр и полон оптимизма. Увлекался пчеловодством, не забывал про охоту и рыбалку. Мастер пера до конца жизни активно занимался творческой деятельностью. Незадолго до кончины вышел в свет двухтомник, куда вошли его избранные произведения. В первой книге опубликованы автобиографический рассказ «Верноподданный времени» (о прожитом и пережитом), а также стихи. Второй том включает в себя рассказы, новеллы и повести на различные темы.
Самым любимым праздником Юрия Николаевича был День Победы. И это неспроста. Ведь в военные годы он, как многие кызылординские мальчишки и девчонки, трудился в военном госпитале. Их в областном центре было два. Лазарет стал для ребят серьезной школой жизни. В книге «Избранное» есть немало стихов, посвященных суровым военным годам.
В праздничном номере нашей газеты мы публикуем его стихотворения и рассказ (публикуется с сокращениями). Эти произведения воссоздают эпизоды из прошлой жизни.
Максут ИБРАШЕВ
Верноподданный времени
(о прожитом и пережитом)
Думаю, что жизнь человека, тесно связанного с его обществом, так или иначе должна отражать «перепады» времени, в котором он жил, окраску этого периода пусть не в глобальном масштабе, но непременно, в уменьшенном рисунке. Босоногое детство моё запечатлело многое.
…Детская память до семи лет не вынесла в дальнейшую жизнь ничего мрачного: люди жили тесно, с трудностями в питании, в заботах, но весело, открыто, не признавая национальных границ, помогая сердечно друг дружке во всём.
Украина, тёплая, добрая, богатая и полуголодная, весёлая, осталась позади, когда отца, уже политработника, перевели оттуда в Аральское госпароходство «для укрепления кадров». Так в 1938 году мы, по воле партии, оказались в Казахстане, на берегу Аральского моря. Опять казённая квартира на втором этаже. Опять детский сад напротив. Опять неподалеку от дома – море. Часто отец брал меня с собой в поездки по Аралу. Как-то позднее я им посвятил стихотворение, несколько строк из которого приведу.
Я помню, чёрный пел Арал,
Вздымая горы брызг,
Как он беспомощно стонал
И берег злобно грыз …
Позднее, в разные годы, приходилось мне плавать в Белом, Адриатическом, Чёрном, Каспийском морях, в Финском заливе, но именно детская волна Арала и Азовского моря как-то была милее всю жизнь. Может, она всколыхнула в дальнейшем поэтическую струнку. Шёл 1940 год. Неожиданное известие повернуло «паруса» нашей семейной жизни: отца назначили работником военного отдела Кзыл-Ординского обкома партии, и наша небольшая семейка из трёх человек была вынуждена переехать в областной город. В 1940 году я поступил в первый класс школы имени Ворошилова. Отец ездил по районам области, занимался делами военкоматов, правоохранительных органов, а в конце июня следующего – 1941-го – мобилизацией людей и техники на фронт. В августе этого же года он сам ушёл в действующую армию (в качестве политрука, командира взвода, старшего лейтенанта). Мать продолжала работать в обкоме. В одном из своих стихотворений я вспоминал позже резкий поворот мальчишеской жизни.
…Началась моя относительно самостоятельная жизнь, по существу, без родительской опеки (мать уходила на работу рано, приходила в полночь). Школьные дела шли нормально. Почти до конца 1945-го я оставался «круглым отличником». Так получилось, что в военные годы нам, мальчишкам и девчонкам, пришлось немало потрудиться в госпиталях (их было два в городе): дежурили у постелей раненых, читали им, давали свои ребячьи концерты, писали под диктовку письма их родным, кормили, стирали бинты, и, чего греха таить, иногда принимали участие в похоронах расставшихся с жизнью из-за ран. Госпиталь был для нас серьёзной школой, где сталкивались с разными судьбами, страданиями, даже – со смертью. К «госпитальным» трудам в ту пору присоединялись ещё «колхозные». В период уборки урожая зерновых нас, пацанов, вывозили на сбор колосков, вязку снопов, работу на токах. Уже после войны несколько наших мальчишек и девчонок (в числе их и я) были награждены медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». В 1944 году, будучи четвероклассником, я написал своё первое стихотворение «Месть». С тех пор «стихотворство» стало непременной составной частью моей жизни. Жили мы тогда в казённых домах (их было девять по улице Восстания) с разными удивительными семьями – евреями, немцами, поляками, корейцами, украинцами, мордвой, казахами, чеченцами, белорусами и другими. Люди были дружны, заботливы, удивительно тактичны друг к другу. Их объединяло одно: противостояние войне, горю, которое она им принесла. Много было эвакуированных. Напряжённые события в стране вносили живую струю во взаимоотношения людей, не сдающих высоких душевных ценностей, несмотря на систематические недоедания и бедность. У нас (с 1941 по 1945 годы) были три группы квартирантов – эвакуированных. Семья лётчика – осетина. Еврейская семья музыкантов – харьковчан (фортепьяно, кларнет) из четырёх человек и, наконец, преподавательница мединститута с дочерью из Симферополя.
Вспоминаю, как рубил саксаул, которым топили печки (угля вообще не было), как носил «баланду» из столовой (две нормы фронтовика делили на шесть человек), как ловил рыбу на озёрах, в арыках, на Сыр-Дарье — основное питание моё и квартирантов. Работу по дому, в госпитале скрашивало моё бесплатное посещение с дедушкой Резниковым (он играл на флейте в оркестре) спектаклей Ворошиловградского театра музыкальной комедии. «Летучая мышь», «Весёлая вдова», «Холопка», «Цыганский барон»… Именно в железнодорожном клубе нашего города я прошёл «опереточную школу», начиная с «Сильвы».
С питанием было плохо. Естественно, трёхсотграммовые «пайки» нас не утешали. Здесь возникала необходимость самостоятельно добывать пищу. Очень помогали водоёмы, поливные арыки, в которых было много некрупной, но рыбы. Приспособились, стали делать из неё котлеты, тефтелики, естественно, на очень примитивном растительном масле. Вот почему, вероятно, во многих позднейших стихах я низко кланяюсь рыбной Сыр-Дарье, которая в тяжёлые годы войны как могла, так и поддерживала голодных людей. В период войны у нас было две «перекочёвки»: школу имени Ворошилова занял эвакуированный Симферопольский мединститут (нас перевели в сш. имени 20-летия ВЛКСМ, а потом — в сш. имени Ленина в связи с введением раздельного обучения).
Воскресными вечерами у нас дома собирались женщины, читали вслух письма-треугольнички, пели очень ладно хорошие песни (я любил петь с ними), разговаривали, подбадривали друг дружку, иные плакали, чьи мужья навсегда остались на фронтовых путях-дорогах. Мы получили известие, что старший брат отца Павел погиб под Москвой, второй Дмитрий – недалеко от своего Ростова, на Миусском лимане. Отец сообщал, что был дважды ранен, контужен. Но это известие закрывало оптимистическое: «Награждён орденом «Красной Звезды»! …Четвероклассником (1944 год) решил пополнить продовольственную программу двух семей – Резниковых (квартирантов из Харькова) и своей: купил ружьё-одностволку с затвором и всего 9 патронов к ней, которые перезаряжал в степи. Так в свои двенадцать лет я стал охотником.
Собственно, с 1944 года и начались мои рыбацкие и охотничьи скитания по казахстанским степям, в которые я был влюблён. Друзья по классу и школе – Абрам Хает, Миша Кац, Жора Кабаков, Пак Дорио, Сима Соголов, Марк Батунский, Женя Шарапов — не очень их одобряли. Я потихоньку стал искать себе союзников. Уже в шестом классе захлестнули стихи и степные путешествия, влюбленность в озёра и Сыр-Дарью. Финал был почти трагичным: круглый отличник в течение пяти лет, в шестом классе, пропуская занятия, получил два предмета «на осень» — алгебру и геометрию. Правда, осенью поднапрягся, справился с «долгами», перешёл в седьмой класс.
…В 1947 году я вступил в комсомол. Вскоре уже возглавлял отдел комсомольского бюро школы по физкультуре и спорту, выпускал школьную газету, писал плакаты на демонстрации по случаю разных праздников, осенью непременно участвовал в уборке урожая риса (это для нас, школьников, была привычная пора). Домашняя жизнь шла без перемен, спокойно: отец вернулся с фронта, стал работать в горисполкоме начальником секретной части, мать – по-прежнему трудилась в обкоме. Самое интересное заключалось в том, что я в семье никогда не попадал под нравоучения родителей, никто не пытался меня воспитывать, наставлять (хотя нужда в этом была, и немалая). Все были серьёзно заняты своим делом.
В 1948 году (довольно спешно) мои родители решили поменять место жительства, перебраться из степных просторов в тайгу и горы, под крышу Алтая, — в город Лениногорск. В этом городе, несмотря на хорошие квартирные условия, семейка наша жила бедновато: заработка отца едва хватало на троих. И вот мы «повернули оглобли». Привет, степи, привет вам, озёра, солнце и Сыр- Дарья ! Салют после года отсутствия! Мы с матерью обосновались на станции Чиили, а отец продолжал работать в Лениногорске. Меня обласкала добрая железнодорожная школа № 12 , где наш девятый класс состоял из двух семёрок (мальчиков и девочек). Я вновь оказался в своей стихии, с детства влюблённый в казахстанские степи!
…В августе 1950 года был зачислен студентом Уральского государственного университета (школу окончил с медалью), историко-филологического факультета в Екатеринбурге.
Перебираю в памяти университетские годы, фильтрую всё через сито времени и прихожу к заключению, что, минусуя все отрицательные нюансы, альма-матер дала умственный заряд до конца жизни. Мы шли нормальной дорогой познания жизни.
В Чиили я начал учительствовать, уже имея трёхлетнюю педпрактику. Здесь на втором году учительства почувствовал, что «года к смиренной прозе клонят». Первый мой рассказ «Простые люди» был опубликован в газете «Ленинский путь» в 1956 году. С 1955 года я стал корреспондентом этой газеты, с которой не терял связи 36 лет (с 1971-го – штатным, по югу Кызылординской области, до самого ухода на пенсию).
ПОБЕДА
Мой милый товарищ, победа настала!
Она, словно солнце – в окно.
По радио утром страна услыхала,
Что так ожидала давно.
Победа! Какое чудесное слово,
Оно вдохновляет сердца!
По улицам города дорогого
Летит громогласно «Ура!».
Сбылись ожиданья народа родного —
Наш праздник великий настал!
Фашизм никогда не поднимется снова:
Сдыхает кровавый шакал.
Сильней трепещите и вейтесь, знамёна
Великих боёв и побед!
Салют вам, солдаты — сыны фронтовые,
И маршалам нашим — привет!
НАШЕМУ СОЛДАТУ
Посмотри, дорогой мой боец,
На эти сожженные хаты.
Вон лежит мёртвый сын, с ним — отец.
Это Гитлер убил их проклятый.
Гнал в Германию он наших жён
И расстреливал малых детей,
Пленных, раненых заживо жёг,
Истребить всех хотел поскорей.
Но не знал, что народ не таков,
И фашистам его не сломить,
Каждый жизнью пожертвовать готов,
Чтоб свободно страна могла жить.
Отомсти им, боец дорогой!
Ты ответишь мне кратко: «Готов!»
Крепко бей их, проклятых, родной,
За пролитую русскую кровь!
ГОД ТИШИНЫ
Ура! Наш Новый год настал –
Год счастья и побед в труде.
Пять лет о нём народ мечтал,
Живя в сраженьях и нужде.
Часы пробили. Нам пора!
Поднимем же, друзья, бокал
Под громкое своё «Ура!»,
Чтоб тишину тот год нам дал.
За счастье Родины моей,
За сверстников, их матерей,
За крепких, смелых сыновей,
За жизнь, за радость новых дней,
За кровь, пролитую в боях,
За соколов моей страны,
За урожай в седых полях,
За годы мирной тишины;
Чтоб ты еще прекрасней стал,
Мой добрый, милый Казахстан!
ВОЙНА
Фанерой заколоченные окна.
Пар изо рта. В «непроливайках» — лёд.
Морковный пирожок в конце уроков.
Таким я помню сорок третий год.
Забыв, что в мире есть тепло, забота,
Росла, мужала, крепла без отцов,
Без матерей, загруженных работой,
Отважная ватага сорванцов.
Друзьям лишь закадычным открывали
Очередной позорнейший провал:
«Бежал на фронт. На полустанке сняли.
Домой отправили. Сказали: слишком мал!».
Уроки пропуская, на вокзале
Простаивали классом по полдня,
И на разбитых «Тиграх» узнавали
Следы артиллерийского огня.
В госпиталях дневали, ночевали,
Дежурили у раненых бойцов…
Бинты, кровь — всё это знали,
Десятки видели «исходов» и «концов»
Я помню, как увидели «Катюшу»
И как «живой» держали автомат…
По полчаса торчали у теплушек,
Выпрашивая хлебца у солдат.
Гудок. А на платформах – танки,
Машины, пушки, кухни, тягачи.
Любимая солдатская «Землянка»
Под стук вагонов грустная звучит.
Да, память детства много сохранила:
Мы помним, тех нелёгких лет сыны,
С большой, неумирающею силой
Тяжёлую романтику войны.