Разбитые носы, порванные учебники и школьные рюкзаки, исписанные каракулями тетради… Когда ребенок возвращается из школы с такими вещами, перед многими родителями встает вопрос: что это – детские забавы или же ребенка кто-то обижает? И когда нужно начинать беспокоиться, чтобы при этом не воспитать «мамсика», а вырастить человека, способного самостоятельно решать свои проблемы, отстаивать личностные границы и противостоять жизненным трудностям?
Школьные годы чудесные…
О том, что буллинг существует, большинство представителей старшего поколения узнали из фильмов о нелегкой жизни современных подростков. Но теперь, оглядываясь на свои школьные годы, мы понимаем, что и в наше время он был. Просто его никак не квалифицировали и даже проблемой не считали. Были у нас и инициированные учениками бойкоты, и драки между мальчишками за главенствующие роли в школьной иерархии. И были случаи травли, устроенные самими педагогами, в их непогрешимости мы в тот момент даже не сомневались.
Мы были воспитаны так, что уважение и одобрение старших всегда необходимо заслужить. И даже сейчас непонятно, кому тогда была больше нужна помощь психолога – нам, маленьким монстрам-подхалимам, необъективным учителям, потакающим им родителям или же самим жертвам травли. А поскольку и родители не приучены были к помощи психологов, проблемы и их решения просто пускались на самотек.
В нашем классе с первого по девятый учились две девочки. Звезд с неба они не хватали, но и особенно ничем не выделялись. Но нашей классной руководительнице они явно не глянулись. Тут же пошли и «двойки» с «тройками», которые дальше они уже получали больше от страха выйти к доске. Легче было с места сказать, что не готова, чем терпеть унижения, стоя лицом ко всему классу.
По мнению нашей учительницы, если мальчикам еще было позволительно учиться плохо, то девочкам ни в коем разе. И мы ведь – все тридцать человек – до девятого класса относились к ним предвзято. Считали их недалекими и не дружили, с ними даже не общались без особой надобности. Хорошо, что их было двое, они дружили между собой и как-то смогли пережить эти «школьные годы чудесные». Мы же даже не задумывались о том, что им может быть плохо и больно. Нам реально казалось, что они люди второго сорта.
Чем руководствовалась учительница, сказать теперь сложно. Может, пыталась таким зверским образом мотивировать их на хорошую учебу, но такой подход явно принес противоположные результаты.
«Не будь тряпкой!»
Эту фразу нередко приходится слышать детям, когда они пытаются рассказать родителям о конфликтах в коллективе, с которыми они не могут справиться самостоятельно.
Ведь проблема травли (буллинга) для большинства представителей старшего поколения, особенно выходцев из лихих девяностых, не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Существует твердая родительская позиция, свойственная, кстати, не только папам, но и мамам – «ябедничать плохо», «ребенок, если не слабак, должен сам разобраться и уметь постоять за себя». Или же еще хуже – «раз ребенка притесняют, значит он сам виноват». И что уж тут ждать помощи от педагогов, если родные мамы и папы помогать не собираются.
Не так давно в фейсбуке был описан такой случай: мальчик-второклассник подвергался нападкам одноклассников, не раз приходил домой в синяках, однако на просьбы родителей разобраться руководство школы никак не откликалось. Были отговорки – «дети всегда дерутся», «он такой уже из дома пришел» и прочее. Но как только возмущенный родственник ребенка написал об этом в социальных сетях, с проблемой сразу же разобрались. А пост настоятельно попросили убрать. Поскольку ребенка никто переводить в другую школу не собирался, пост, конечно же, убрали, из соображений – «помогли нашему малышу, ну, зачем же портить отношения с руководством школы и преподавателями».
Появившиеся в школе психологи, призванные улучшить климат и эмоциональный фон в детском коллективе, у большинства родителей из категории благополучных семей вызывают душевный трепет: не дай Бог, к ним обратиться, этим можно испортить репутацию себе и своему отпрыску. К тому же, как говорят те, кто по каким-то причинам к ним обращался, некоторые школьные психологи пренебрегают такими понятиями, как «врачебная тайна» и «профессиональная этика». Очень часто тайна, поведанная психологу в приватной беседе, в скором времени становится достоянием гласности. Может потому, что эти специалисты считают своим долгом донести до руководства информацию об имеющихся конфликтах или намечающихся проблемах. И вот это желание «лучше перебдеть» никак с улучшением ситуации и помощью конкретному ребенку в определенной ситуации не связано. Ведь как бы то ни было, без исключения все общеобразовательные учреждения костьми лягут, лишь бы не выносить сор из избы.
Как отличить и когда начинать беспокоиться?
Почему в наших школах принято замалчивать случаи буллинга или же игнорировать их? Как распознать имеющуюся проблему, как правильно реагировать и есть ли возможность искоренить буллинг полностью хотя бы в отдельно взятой школе? На эти и другие вопросы согласилась ответить магистр психологии, руководитель фонда «Just Support» Светлана Богатырева.
– Для начала, нужно отличать буллинг от конфликта, – пояснила наша собеседница. – Буллинг не всегда выражается в физическом нападении. Чаще происходит психологическое насилие в форме словесной травли (оскорбления, злые и непристойные шутки, насмешки и прочее). Еще одна разновидность – распространения слухов и сплетен. Одна из самых опасных форм буллинга, так как чаще остальных приводит к суициду, – это бойкот.
Цель буллинга – унизить, задеть, показать свое место. И здесь бесполезно взывать к добрым чувствам, обращать внимание на то, как плохо жертвам, ведь это и есть цель – сделать кому-то плохо по причине – «просто могу».
Буллинг отличается от конфликта тем, что есть предмет спора и можно договориться, найти компромиссы, которые устроят обе стороны. Конфликт может перерасти в буллинг.
Травля возникает там, где есть проблема статуса, где один хочет быть круче другого. И чтобы принадлежать к определенному кругу людей, нужно показать, что ты тоже крутой. Такая проблема идет из дикой природы. В каждой стае есть лидер – вожак, есть приближенные, изгои и нейтральные особи.
Социальные наши группы образуются по тем же законам, если мы не начинаем включать осознанность и мозг. То есть сами дети, если без руководства взрослых, умеющих принимать решения, наводить порядок, логически мыслить, не справятся с ситуацией.
Автоматически детский коллектив строится по принципу иерархии дикой природы. Мы как люди, обладающие разумом, конечно, можем в эти процессы вмешиваться, наводить порядок, но для этого учителю – главному человеку в коллективе, который обладает статусом лидера априори, нужно производить определенные действия.
– Как говорят педагоги, чаще всего причиной буллинга в школе могут стать сами учителя. Причина может быть разной, последствия удручающими. Можно ли выйти из этой ситуации?
– По идее, учитель должен помогать в создании гармоничного коллектива, а это значит, не выделять любимчиков, подчеркивать в каждом ребенке его сильные стороны, чтобы дети знали друг о друге, в чем кто из них силен. И если удается эту атмосферу создать, познакомить детей друг с другом, ввести правила общения, по которым любое оскорбление и унижение не допускается, где дети могли бы отличать шутку от сарказма, от издевки. Ведь шутка – это когда смешно всем, а если одному обидно, то это уже неправильно и может перейти в травлю. Если учитель все это знает и применяет, то в таком коллективе буллинга нет.
Учителю важно не только давать знания, но и управлять динамикой взаимоотношений детей. Надо понимать, что детские коллективы в школе это стихийное собрание детей, они все раньше друг друга не знали и не выбирали. И без профессионального управления конфликтов и буллинга не избежать.
В начальной школе учителю проще всего стать инициатором буллинга, вольным или невольным. Ведь там дети буквально в рот ему заглядывают, и от того, как он их направит, как он установит процессы взаимодействия, зависит все.
– Насколько часто в наших школах сталкиваются с проблемами травли?
– У нас в стране глобальных исследований буллинга нет. Есть местечковые – по отдельным регионам или даже школам. Называются разные цифры от того, что каждый пятый сталкивается с разной формой буллинга до того, что каждый десятый. Если проводить опрос среди учителей и среди учеников о наличии этой проблемы, то результаты очень будут отличаться.
Некоторые учителя не замечают травли, другие просто не понимают, что происходит среди детей, третьи понимают, но не знают что делать, поскольку нет соответствующих навыков.
Конечно, есть учителя, которые умеют разрешать в положительном ключе любую ситуацию, но, зачастую, этому специально не учат. Есть примеры прекрасных педагогов – даже когда к ним в класс приходит ребенок с задержкой психического развития, то к концу года он уже вливается в коллектив, его зовут на все мероприятия, на дни рождения одноклассников, и никто его не сторонится. Конечно же, у учителей не должно быть цели, чтобы все друг друга любили, но есть задача наладить нормальные человеческие отношения.
Из всего вышесказанного вытекает вывод, что именно педагогов нам нужно учить, именно их квалификацию повышать, чтобы они умели эти вещи замечать и с ними работать.
– С учетом работы наших школ, есть ли возможность буллинг остановить? Или только переводить ребенка в другую школу?
– Переводить или нет ребенка в другую школу, должно решаться в каждом случае индивидуально, с учетом мнения и пожеланий детей и родителей.
Тут очень важно, насколько школа идет на контакт. Если все отрицают, и обвиняют ребенка, конечно, лучше перевести и не травмировать. А если ребенок хочет остаться в этой школе по каким-то причинам, то надо идти на диалог с педагогами и администрацией. Если там не помогают, выходить на управление образования, министерство и отстаивать права своего ребенка получать качественное образование в безопасных для его здоровья условиях. Это все в силах родителей и самих детей.
Но тут важно ставить эмоциональное состояние и интересы ребенка во главу угла, чтобы это было ему во благо. Если родители и педагоги увлекаются противостоянием и борются за то, чтобы только победить в конфликте, а про ребенка все забыли, вот это уже страшная ситуация.
– Каково Ваше мнение, чисто теоретически: возможно ли полностью искоренить буллинг в отдельно взятой школе?
– Однозначно – невозможно. Это как с вирусными инфекциями – их надо научиться лечить и делать это на системной основе. Главная проблема на сегодня – нежелание признавать существование буллинга, потому что, если ты признаешь – с этим надо как- то работать, а как работать, мало кто толком знает.
Но все очень просто. Если мы видим, что ребенка травят, то надо обязательно вмешаться. Иногда дети не квалифицируют свое поведение как травлю. К примеру, проверяют друг друга «на слабо», ставят какие-то условия для новичков, выполнив которые, они смогут стать частью коллектива. И здесь нужно им объяснять, насколько те или иные поступки унижают другого человека, делают ему больно и просто неприемлемы. Нужно проговаривать некоторые ситуации с детьми, и бывает, что они сильно удивляются, поскольку воспринимают свои поступки, как вполне нормальные, обыденные и приемлемые в их кругу.
Педагогам и школьным психологам надо изучать новые методы и приемы, чтобы включать детей в понимание и решение конфликтных ситуаций. Найти новые методики не составляет труда, ведь сейчас проводится много исследований темы буллинга и предлагаются все новые способы решения этих проблем.
– В чем должна заключаться роль учителя во время буллинга?
– Нужно понимать, что сами дети не справятся и сама собой проблема не устранится, если она уже перешла в статус проблемы. Для признания ее нужно менять восприятие учителей, которые боятся открыто смотреть на такие вещи, не то что выявлять их и с ними работать. Ведь считается, что раз есть буллинг – это прямая вина учителя, а отсюда следует, что и класс плохой, и в целом школа плохая. На самом деле это естественное явление. И школа, наоборот, хорошая, когда она умеет это выявлять и работать с этим. А не заметать это под ковер, чтобы оно потом неизвестно куда в итоге
вылилось.
Вот с этим стереотипом в головах нам надо работать. Нужно уже признать, что буллинг – это часть жизни. Мы должны научиться находить выходы из положения. Ведь если замалчивать, то иногда он перерастает в страшные вещи – избиения, физические унижения или даже убийство. Надо понимать, что травля никогда не возникает в один день, она развивается постепенно. И чтобы он дошел до крайностей, этот процесс нужно очень запустить своим невмешательством и игнорированием имеющихся проблем.
А если не пускать травлю на самотек, а на начальных этапах отследить и проработать причины, то можно загасить ее в зародыше или решить проблему к обоюдной радости всех участников.
– Были ли в вашей практике случаи работы с жертвами буллинга или самими буллерами? Есть ли какие-то общие рекомендации или же каждый случай индивидуален?
– Работа с жертвами буллинга и агрессорами всегда индивидуальна, и решения тоже зависят от многих факторов. Общая картина – объекты буллинга не умеют быстро сообразить и ответить вовремя. Эту реакцию можно улучшать, учить строить коммуникации.
А буллеров надо учить справляться со своими эмоциями, контролировать гнев, раздражение, направлять их в конструктивное русло. Ведь иногда детей несет, они некоторые вещи делают на автомате. Нужно помочь им развивать эмоциональный интеллект. Это самые общие советы, а в целом в каждой ситуации решения принимаются разные, и работа проводится с учетом всех нюансов.
– Стоит ли привлекать к конфликту полицию или разбираться самим?
– Тут тоже принимать решение нужно индивидуально. Если наносят физический вред – бьют, морально унижают, портят вещи, все это надо фиксировать. Сохранить переписку в интернете, съемку с видеокамер в школе, возможно что-то на диктофон записать. И предъявлять это все обидчикам. Если они не реагируют на добрые увещевания и попытки решить вопрос самостоятельно, надо привлекать полицию.
– По поводу помощи школьных психологов: менталитет многих родителей не позволяет обращаться к ним, дети боятся насмешек со стороны сверстников. Ваше мнение, есть ли тогда смысл держать их в школе? Ведь в большинстве случаев, у нас к работе психологов пока еще все-таки двоякое отношение – вроде бы и модно, и в то же время, не дай бог узнают.
– Вопрос сложный. С одной стороны хорошо, что у нас есть такая штатная единица, выделено на нее финансирование. Но практика показывает, что эта работа далеко не всегда эффективна, квалификация специалистов оставляет желать лучшего. Тут, прежде всего, необходимо изменить вопросы их подготовки. Должны быть специальные курсы в педагогических вузах, молодых специалистов, прежде всего, должны учить быть консультантами-практиками. Сейчас этого навыка у школьных психологов зачастую нет. Возможно, им дают теорию, но их нужно готовить как врачей-ординаторов, чтобы у них было много-много практики и, прежде чем их направлять работать в школы, нужно хорошо натренировать давать консультации школьникам корректно.
Что касается повышения квалификации школьных психологов, то там тоже в основном одна теория. Просто все собрались, послушали, сертификаты получили. Тогда как во главу угла должны ставиться практические навыки, а не теоретические знания. Должны проводиться тренировки под руководством опытных коучей, наставников, менторов.
Либо же, если нет такого ресурса на хорошую подготовку, то, пожалуй, тогда лучше открыть какие-то независимые центры, где будет меньше специалистов, но они будут более подготовленные и с конфиденциальностью будет все в порядке. Они не будут зависеть от директоров школ, им не надо будет отчитываться, и никто не будет знать, с какими проблемами к ним обратился ребенок, его родители или даже сами педагоги. В таком виде, в каком сейчас существует школьная психологическая помощь, она не эффективна, ее нужно реформировать, менять. А вектор изменений зависит от людей, принимающих управленческие решения.
Инна БЕКЕЕВА