Эта история из моего далекого детства. В этот чудесный поселок мы переехали в 60-х годах ранней весной. В Шиели тогда проживало 18 тысяч человек. Дом под молодыми могучими тополями, купленный отцом, стоял первым на улице Орджоникидзе. Дальше простирался огромный пустырь, а за ним – бесконечная железная дорога.
Пустырь тот был излюбленным местом многоязычной уличной детворы. Дети казахов, русских, корейцев, немцев, греков допоздна играли здесь в чижика, лянгу, штандер, пятнашки. Нынешнее «племя младое», активно использующее гаджеты, наверняка, о таких играх и не слышало.
В то раннее утро мама отправила меня в продуктовый магазин, расположенный на перроне. Я побежал на станцию и купил там свежий хлеб, который выпекали в пекарне Ха-зуева. Этот хлеб считался самым вкусным в поселке.
Возвращаясь вдоль рельсов, я беззаботно напевал себе под нос хит 60-х годов «Эй, моряк!».
Вдруг в щебне, насыпанном под полотном, мое внимание привлек фиолетовый лоскуток. Подойдя ближе, я не поверил своим глазам: между камешками аккуратненько застряла запылившаяся, но целая 25-рублевая купюра. Мигом вытащив ее, я отскочил от путей – со стороны 22 разъезда навстречу мне с протяжным гудком несся товарняк. Пос-мотрев денежку на просвет, я необыкновенно возликовал: на купюре светились пятиконечные звезды водяных знаков. Настоящая!
В итоге я решил однозначно: на мелочи не размениваться, а купить что-нибудь существенное, например, велосипед. Но «Школьник» и «Орленок» в те годы были дефицитом, проще говоря, их невозможно было достать. А велик пензенского завода для взрослых, на котором я уже мог кататься под рамой, стоил больше 40 рублей. Недобор…
Так, в смешении горьких и радостных чувств я приближался к дому. Издали меня окликнул строгий мамин голос:
– Где ты был так долго?
Который день мать ходила погрустневшая и хмурая – где-то потеряла свою массивную золотую сережку.
– Мама, мама, я нашел там! – выпалил я и махнул в сторону железной дороги.
– Что? Мою сережку? –спросила она.
С ее лица сразу слетела вся угрюмость.
– Нет, – ответил я.
Она вновь нахмурилась.
– Это тебе! – затараторил я фактически против своей воли и протянул оторопевшей матери фиолетовую банкноту.
Как мне не хотелось расставаться со своей находкой! Но каждый день видеть маму в расстроенных чувствах было выше моих мальчишеских сил.
Обняв меня и понимая, каких мучений это мне стоило, мама успокоила:
– Куплю вам на Первомай красивые рубашки!
Слово она сдержала. А спустя три года, раскапывая во дворе грунт под водопровод, мы с братом Альмаханом не-ожиданно наткнулись на мамину пропажу. Сережка блестела как новая.
С тех пор прошло много лет. Мамы давно нет. И сейчас мне кажется, что тогда отливала золотом не сережка, а мамина душа.
Мейрамхан СЫЗДЫКБАЕВ