Журналиста областной газеты «Путь Ленина» Валентину Баранову в нашем регионе знали очень многие. Ее проникновенные статьи на разную тематику, хлесткие высказывания и доброе сердце создали ей репутацию никогда неунывающего, отзывчивого человека, готового при необходимости дать полезный совет, а при особой нужде помочь решительными действиями.
А вот о военном детстве Валентины Сергеевны знали только близкие. Рассказывать о пережитом ей было трудно – несмотря на то, что прошло столько лет, воспоминания причиняли боль. Но ужасы военного детства память хранила крепко, как и воспоминания о потере близких и о спасении еврейского мальчика.
Война – это когда нет папы
Когда началась война, Вале было всего семь лет, осенью она должна была пойти в первый класс.
Вместе с родителями и старшим братом жили они в Донецке, который в те времена назывался Сталино. Папа был шахтером, мама – домохозяйкой. Была у них небольшая, но уютная квартирка на первом этаже. Папу за трудовые успехи премировали патефоном, в теплые летние вечера родители по просьбе соседей ставили его на подоконник у открытого окна, и во дворе дома устраивались танцы.
22 июня 1941 года семья отдыхала у своих знакомых Бережных в лесничестве. День был замечательный. Отец Вали, собрав всех детей, отправился с ними на речку.
– Хорошо запомнила момент, когда дочка Бережных – Мила, смеясь, предлагала подругам: «Давайте дядьку потопим», и они, шутя, пытались это сделать. Пришел дядя Гриша Бережной и сказал, обращаясь к папе: «Сергей, война началась», – рассказывала В.Баранова.
Спустя несколько дней отец ушел на фронт. Больше они его не видели. Похоронки официальной тоже не было, поскольку вскоре в Донецк пришли немцы. О том, что отец погиб в одном из первых боев, Валя с мамой узнали уже после войны.
Мама Валентины Сергеевны осталась одна с двумя детьми – старшему брату Леше было 16 лет. Первый год в оккупации они прожили в родном городе. Только закончился этот год для них плохо – Леша попал в полицейскую облаву вместе с Милой Бережной. Их отправили на принудительные работы в Германию. Алексей потом вернулся после войны и отсидел три года уже в советских лагерях, а о Миле уже никто больше ничего не слыхал, так и сгинула бесследно. Она была единственным ребенком в семье.
Дети должны жить
Зима в оккупированном городе была трудная, часто бомбили, и чтобы не попасть под бомбы своих же самолетов, Валя с мамой переселились на окраину города, где было много пустых домов.
То ли в конце осени 1941 года, то ли в начале зимы, Валентина Сергеевна уже точно не помнила, ходили они с тетей Надей Бережной по пустым домам и квартирам в надежде найти что-нибудь полезное для себя. Скоблили известку со стен, чтобы хоть немного забелить печку в своем новом
пристанище.
Однажды, когда они зашли в одну из пустых квартир, услышали тихое поскуливание. Было непонятно, откуда оно исходит. Но на всякий случай тетя Надя решила осмотреться. В углу одной из комнат под грудой тряпья она нашла маленького мальчика. На вид ему было около полугода. Мальчик был очень истощен, губы его запеклись, неизвестно, как долго он здесь находился. Квартира принадлежала учителю Николаю Петровичу Бергману, еврею по национальности. Маленькая Валя запомнила его, когда он приходил к ним домой и говорил папе, что Леша очень способный мальчик и ему надо внушать, что нужно хорошо учиться.
– Внушать, а не бить, – несколько раз повторял он.
Девочка запомнила учителя из-за приятного запаха одеколона, который исходил от него, поскольку было это для нее в диковинку – никто из знакомых мужчин не пользовался в то время парфюмом. Судя по всему, это был сын Иосифа Яковлевича, оставленный родителями в надежде, что кто-нибудь спасет их малыша. Самих же родителей, как и всех остальных евреев городка, угнали в неизвестном направлении.
Тетя Надя была женщина решительная.
– Выйди на улицу, посмотри, нет ли кого поблизости, – отправила она Валю.
Сама же, запеленав ребенка в подвернувшееся под руки тряпье, положила его в свою корзину и вышла следом за девочкой.
– В тот же вечер она с мальчиком уехала в лесничество, и до конца войны мы ее не видели. Встретились мы уже где-то в 46-м году, когда с мамой приехали к ним в гости. Мальчик подрос, было ему уже лет шесть, его Юрой назвали. Чернявенький такой, прибежал с улицы, плачет, жалуется, что мальчишки жиденком дразнят, – вспоминала В.Баранова.
– А почему жиденком? – спросила тетя Надя.
– Говорят, что волосы у меня черные и сам я черный, а ты не такая.
У тети Нади были роскошные золотистые кудри.
А она ему говорит: «Так папка у тебя черный, ты весь в него».
Мальчишку успокоили, он снова убежал на улицу. Шустрый, счастливый, смышленый ребенок. Ему повезло, он нашел семью, а осиротевшая после пропажи дочери семья нашла сына.
– Больше я их не видела и, к сожалению, не знаю, как сложилась судьба еврейского мальчика
Юры, – говорила Валентина Сергеевна. – Сказала ему тетя Надя, что он им не родной или нет? Но как бы то ни было, главное, что он остался жив.
Лебеда – их еда и землянка – их кров
По словам Валентины Сергеевны, их с мамой вместе с другими женщинами, стариками и детьми через год после прихода немцев угнали в село Новоспасское под Мелитополем. Было лето, жара. Путь туда был неблизкий, а шли они пешком. Долго шли, их сопровождали полицаи, которые не давали колонне разойтись, подгоняли отстающих. В этом долгом и изматывающем переходе ей запомнился один случай. Вместе с ними шла женщина с двумя детьми. Младшая девочка еще ходить не умела, а старшей было года два-три. Представьте теперь, каково это – целый день идти с такими крохами. Спустя несколько дней пути она не выдержала, посадила младшую дочь в траву, взяла старшую и пошла не оглядываясь.
– Я плелась в конце колонны. И вдруг смотрю, на обочине в траве сидит эта малышка и ручонками хватает мелкие полевые цветочки, растущие поблизости. Она не поняла еще, что ее бросили. Я стала кричать: «Женщина, вы ребенка забыли!». Бедная мать зарыдала, вернулась, схватила маленькую дочку и пошла дальше, – рассказывала В.Баранова.
Так дошли они до села Новоспасское неподалеку от Мелитополя. Взрослых и подростков угнали сразу на работу в поле, а малышей, поселили в клубе. Создали что-то типа детского сада, но никто о детях сильно не заботился, спали они на соломе, постеленной прямо на полу. Целыми днями шатались, где придется – грязные, оборванные, голодные. Однажды они шли с ребятами вдоль дороги, навстречу ехал полицай на коне. Поинтересовался, чьи мы такие будем.
– Ну я и сказала – «сталинские мы», имея в виду, что мы из Сталино, а он рассвирепел и как давай нас плеткой лупить. Одному парнишке так по глазу стеганул, мы думали, ослепнет, но ничего, обошлось. Крепко нам тогда досталось, – делилась Валентина Сергеевна.
А однажды мама поздно вечером тайком прибежала меня навестить, принесла кукурузы. Мы пошли за клуб, развели небольшой костерок, хотели ее сварить. Но тут, откуда ни возьмись, прискакал на коне полицай Тимофей. Был он из местных, сволочь еще та. Как давай нас с мамой плеткой стегать, якобы мы сигналы советским самолетам подаем. Затем так и погнал маму назад в поле – сам на коне, а мать всю дорогу бегом, да еще, гад, плеткой подгонял. Самое обидное, потом он удрал вместе с немцами, а мать его в этом селе жить осталась. Потом уже, когда письма получать из-за границы разрешили, он прислал весточку своей родне. Устроился в Канаде, жил неплохо, даже зажиточно, женился. Фотографию прислал – сидит в окружении семьи. Смотреть было невыносимо.
Ночной всадник
На зиму их с мамой определили на житье к тетке Нюсе. Они, конечно, выполняли всю работу по хозяйству, чтобы не зря есть хлеб, делали что могли. Трудно было всем, голодно. Но перезимовали как-то. Потом в работе прошли весна и лето.
А осенью наши войска приблизились к Мелитополю. Когда немцы отступали, местному населению велено было эвакуироваться вместе с ними, но все избегали этого, как могли.
– В хате никто не ночевал, мы прятались неподалеку от дома в зарослях кустарника. Помню, ночи были тихие, прозрачные. В одну из таких ночей показался всадник – советский разведчик. Как мы были ему рады, словами не передать.
Шоссе в их село не заходило, только проселочная дорога. А по шоссе шли немецкие танки и другая техника. Они ему все это объяснили, вызывались даже показать, что и где у них в селе расположено. Солдат посоветовал в эту ночь в хаты не возвращаться и сказал: «Ждите, к утру придем». И пришли. Сколько радости было! В каждой хате стояли военные, но это были уже свои, родные, долгожданные.
В Донецк Валя с мамой больше не вернулись, остались жить в этом селе. После окончания школы Валентина Сергеевна уехала на целину и так и осталась на всю жизнь в Казахстане.
Инна БЕКЕЕВА